Залыгин Сергей - Свобода Выбора
СЕРГЕЙ ЗАЛЫГИН
СВОБОДА ВЫБОРА
А что, если бы начиналось так:
Мы, Николай Вторый, в прошлом Император Всея Руси, соблаговолили бывшему
Нашему подданному, писателю российскому Нелепину Григорию Григорьевичу
поручить от имени Нашего изъяснить предстоящему над Нами суду все те
особенности Нашего происхождения, воспитания, образования, а того более -
особенности характера Нашего, кои для суда могут оказаться незамеченными и
канут в Лету. При том, что для истории России, для истории русского
самодержавия ничто существенное не должно быть утеряно.
Примечание. Не будучи писателем широко известным как в государстве Российском,
тем более - за пределами оного, Нелепин Гр. Гр. привлек внимание Наше,
поскольку собственные его соображения о суде, над Нами предстоящем, волею
Божьей стали Нам известны.
И правда: Нелепин был убежден, что суд этот историей уготовлен и только
большевики, историю презирающие, решили проблему по-своему, по-большевистски (
в подвале дома в городе Екатеринбурге). Но все равно история от своего не
отступится, хотя бы и через сто и через двести лет. Тем более, что чем дальше
в глубь веков уходит то или иное событие, тем милее оно для историков
становится.
Нелепин же, говоря откровенно, в течение трех - пяти лет хотел написать роман
и в романе этом действительно учинить над императором Николаем Вторым суд.
Что смущало нынче, в начале замысла, Нелепина - это собственная его авторская
роль. Он-то кем должен стать? Адвокатом? Прокурором? Письмоводителем?
Швейцаром в помещении суда? Зрителем происходящего судебного процесса?
Ну и, конечно, он надеялся на как-нибудь: вот уж соберу материалы, они и
подскажут...
Жаль, что при всех обстоятельствах и вариантах суду останется неизвестным
завещание бывшего императора Николая Второго писателю Нелепину, не найдется
для этого места, но это было чисто субъективное и непринципиальное
недоразумение, объективно же история вполне обошлась бы и без его писательских
услуг. Тем более что Нелепин историком никогда не был, а нынче он если и был,
так не более чем в качестве искателя литературного сюжета.
Отнюдь не к истории, а к современности относил он любые события, участников
или свидетелей которых когда-либо в своей жизни лицезрел. После того как он
умудрился встретить человека, жившего при крепостном праве, крепостное право
стало для него современностью. Об убийстве террористами Александра Второго,
тем более о революциях 1905 и 1917 годов, и говорить нечего - ведь собственная
его мама этим событиям начала века была свидетельницей, в какой-то мере и
участницей их.
В восприятии личности последнего императора России Нелепин ничуть не опасался
субъективности. Скорее наоборот - он к субъективности стремился, хотел, чтобы
знакомство состоялось так, как это обычно бывает: первое впечатление, второе,
а если нужно - третье. Он плохо представлял себе атрибутику, окружающую
императора: распорядок дня и порядок докладов Государю его министров,
председателя Совета министров и председателя Государственного совета, приемы,
балы, семейные события, такие, как дни рождения дочерей, к примеру, или как
день рождения цесаревича. Он и не хотел, чтобы личность императора возникала
из атрибутов, - нет, атрибуты должны исходить от личности, от того, как эта
личность воспринимает свои обязанности и давным-давно установленный распорядок
царствования на троне.
Нелепин готов был вносить поправки и коррективы в те представления, которые он
сам называл представлениями император
